Чужие миры [ Авт. сборник] - Владимир Васильев

Толкнув дверь, отворившуюся совершенно бесшумно, Ульма вгляделась в зыбкую полутьму. Алтарь и полки с книгами угадывались у дальней стены; два ряда колонн поддерживали своды. В левом углу курилась ароматическая свеча.

— Что привело тебя в Тараг, сестра?

Ульма резко обернулась: жрица стояла совсем рядом, словно возникнув из воздуха. Хотя Ульма обязана была заметить ее приближение.

— Ветер с Гор, сестра. Неутомимый западный ветер…

Жрица подняла руку, одновременно с этим развернулась ее темная накидка.

— Ни слова больше! Продолжим чуть позже…

Жрица признала в Ульме посланницу Храма Войны, которому подчинялись все Тараги этого мира, небольшие посольства жриц во всех крупных городах Сумана, Паномы и даже кое-где на юге — в Шандаларе, Фредонии, Гурде… Но почему-то она не хотела, чтобы условная фраза была произнесена здесь, в общем зале Тарага.

Узкая дверь, затем крутая лестница, короткий извилистый коридор — и Ульма предстала перед Жрицей-Хранительницей, главой Порт-Суманского Тарага.

— Я пришла с ветром, что держит на плечах этот мир со времен создания первой горсти земли…

Хранительница кивнула и предложила Ульме сесть на широкую лавку у стены. Еще две жрицы трудились за столом в углу: похоже, переписывали старую книгу, шелестя пожелтевшими свитками и скрипя перьями.

— Приветствую тебя, посланница Храма. Я — Нашаста, Хранительница этого Тарага. Мой слух принадлежит тебе.

— Я — Ульма, ходок в свите Жрицы Наблюдения и Почты Айгаллы. Айгалла приветствует моими устами всех служителей этого Тарага и тебя, Высшая.

Нашаста с достоинством склонила голову. Храм среагировал на ее послание поразительно быстро: она лишь испросила позволения проверить кое-какие слухи, а Айгалла тут же прислала жрицу-ходока. Это хорошо. Во-первых, не придется отрывать от повседневных занятий какую-нибудь из своих служительниц, а во-вторых, как соглядатай эта Ульма-ходок несравненно искуснее ее тарагских жриц. Наверное, Ульма — постоянный наблюдатель в Порт-Сумане. Ведь почтового голубя Нашаста отправила только вчера…

— Рада, что Храм прислушался ко мне. Известно ли тебе, о чем шла речь в моем послании Настоятельнице?

— Нет. Мне велено прийти в Тараг и выполнить все, что пожелает Хранительница.

Нашаста прищурилась, выдерживая паузу. Ульма не проявила и тени любопытства. Впрочем, под началом Айгаллы кто попало не служит… Стоит ли удивляться? Да и прислали наверняка лучшую.

— История проста: семь лет назад из Тарага в Зельге исчез один из Талисманов Пути. Не мне объяснять, что простому вору он не нужен. Похоже, нашлись его следы. Прошел слух, что сейчас им владеет некто Матвей, бродяга и пират с юга. Его видели в своре Чатта-отступника, где-то в шхерах. Нужно найти Матвея и, если он действительно владеет талисманом, вернуть Храму принадлежащее по праву. Лучше, если Матвей расскажет, откуда у него талисман. Но можно и просто принести талисман вместе с вестью, что Матвей мертв. Хотя я предпочла бы первое.

Ульма бесстрастно поклонилась.

— Я поняла, Высшая. Задание разумнее разделить на две части: первая — выяснить, действительно ли южанин владеет нашим талисманом, и если это так — осуществить вторую, захват талисмана. К первой я готова уже сейчас, подробности второй выяснятся позже. Если тебе нечего добавить, я займусь этим немедленно.

Нашаста вежливо улыбнулась:

— Раз тебе заниматься этим делом — пусть будет так. Любая помощь будет оказана тебе немедленно, только скажи.

— Я вернусь через несколько дней. До встречи!

— До встречи…

Ульму проводили до самых дверей Тарага.

Чатт

Медлительный парусник величаво шел вдоль скалистого берега. Верхушки мачт скрывались в кисельном тумане, вечно клубящемся над водами внутреннего моря. Капитан стоял на мостике и нервно грыз мундштук резной, шандаларского дуба трубки; рулевой косился на него с некоторой опаской. Когда капитан нервничает — жди беды.

Повод для тревоги имелся. Вроде бы пустячный: путеводная стрелка еще утром должна была повернуться и указывать на юго-запад, потому что ближайший камень Холлы они миновали на рассвете. К полудню она должна была почувствовать следующий камень, у Нагорья Трех Братьев. А стрелка глядела на восток, словно завороженная, не отклоняясь ни на румб. Капитан пребывал в растерянности: впереди прятался под волнами Зеленый Риф. Если бы стрелка вела себя как положено, обнаружить опасное место не составило бы труда, но момент был упущен, и судно теперь шло наугад. Если повезет — проскочат… Главное — не терять из виду берег.

Спустя какое-то время стена тумана поглотила скалы, капитан ругнулся и потер уставшие глаза.

— Правь ближе к берегу, — велел он рулевому. — Да поаккуратнее, сто акул тебе в печенку…

Рулевой осторожно повернул штурвал, глядя на предательскую стрелку. Окрашенный в красный цвет кончик медленно пополз над разграфленной на румбы шкалой. Главное, помнить: восток там, куда сейчас глядит эта чертова стрелка…

Волны с плеском бились в борт шхуны. Берег не появлялся.

И вдруг корабль содрогнулся, словно подстреленная птица. Раздался ужасный скрежет, моряки рухнули на палубу, не в силах устоять на ногах. Острые каменные зубья пропороли обшивку днища, в трюмы хлынула вода, корабль опасно накренился, заскрипели снасти, и отчаянный вопль вырвался из десятков глоток.

Шхуна намертво села на скалы Зеленого Рифа. Им не повезло.

И тут из тумана словно по волшебству возникло множество лодок, яликов, корабельных шлюпок и даже несколько наспех сооруженных плотов.

— Пираты! — упавшим голосом воскликнул рулевой, вцепившийся в штурвал и так и не выпустивший его из рук.

Не прошло и минуты, как первые грабители взобрались на палубу. Захваченных врасплох матросов резали бронзовыми ножами прямо на месте, те даже не успевали оказать хоть какое-нибудь сопротивление. Оружие рвалось из рук и улетало за борт, словно в кинжалы и шпаги вселились бесы. Лодки и плоты окружили севшую на мель шхуну, как мелкие хищники павшего исполина.

Лишь одна лодка держалась в отдалении: самая большая, с высокими бортами и пятью парами весел. На дне лодки в специальных деревянных салазках покоился большой продолговатый камень, черный, как южная ночь в новолуние.

Если бы кто-нибудь на шхуне удосужился взглянуть на путеводную стрелку у брошенного штурвала, он бы понял, что стрелка, как прикипевшая, глядит прямо на камень в лодке. Но смотреть было некому: капитан в луже собственной крови застыл у борта, уставившись остекленевшими глазами в белесое марево, рулевой ничком лежал в метре от него, матросов швыряли за борт на корм вечно голодным рыбам, а пиратам не было никакого дела до любых стрелок — их манили трюмы с товарами.